Реквием по пилоту - Страница 67

Тут держали свои базы практически все авиастроительные фирмы, компании, институты, лаборатории, центры подготовки и просто летные училища; небо над горячими камнями плоскогорья было разделено на зоны, сектора, эшелоны, и там днем и ночью под рев и свист рассекали воздух машины всех марок и моделей, и, слыша порой смягченный расстоянием грохот взрыва, жители северных районов с пониманием поглядывали в сторону гор.

— Добро пожаловать в Голландию, — поприветствовал Эрликона Кромвель.

— Почему в Голландию?

— Не знаю, уж так раньше называли этот Ванденберг.

Колпак фонаря со вздохом встал вертикально, Эрлен стер пот с шеи и лица. Как всегда, после контакта с Кромвелем ломило висок и дрожали руки.

— Закурим, — предложил Дж. Дж.

Эрликон осторожно покачал головой:

— Не могу. Давай попозже. Джон, ну что ты все время скалишь зубы? У тебя улыбка как у крокодила.

— Ты мне нравишься, — ответил Кромвель. — Я вселяю в тебя бодрость. Что, не в коня корм? Подожди, еще сам засверкаешь, дай срок.

Появился Вертипорох, увешанный баулами, прицепил лестницу, пилоты спустились, и маршал незамедлительно приступил к руководству действиями:

— Перво-наперво активировать киборгов, пусть прозванивают схемы, это одно; второе, механик, ты все на свете знаешь, ну-ка ответь, куда нам приспособить магнитофон или кристаллофон с музыкой?

— А зачем нам музыка в воздухе? — удивился Эрлен.

— Я думал, ты знаешь, — издевательски ухмыльнулся Кромвель. — Слушать будем.

— Насчет магнитофона я не знаю, — сказал Вертипорох, — а компьютер с голографией здесь есть, программу я подготовил, все можно посмотреть.

Предложение возражений не вызвало, они уселись в затененном зале, и перед ними зависла первая, самая общая схема самолета — объемная, всех цветов радуги, усеянная цифрами и буквами. Эрликон, едва взглянув на эти хитросплетения, с безнадежностью отвернулся, Кромвеля же смутить какой бы то ни было картинкой было трудно, он вгляделся и пакостно захихикал:

— Если я ничего не путаю, здесь дублирование по карлойду.

— Да, — с гордостью подтвердил Вертипорох. — Дублирующая карлойд-схема.

— Да-да-да. А золотого унитаза у тебя тут нет?

— Э, э, — вмешался Эрлен, — а зачем вообще нужен карлойд? Почему не просто компьютер?

— Затем, — ответил веселый маршал, — что карлойд — это искусственный интеллект. Можешь с ним поговорить. По душам.

Вертипорох почти обиделся.

— Карлойд расширяет возможности пилота, — проворчал он.

— Расширяет, расширяет, — согласился Дж. Дж. — До пределов — до таких, за которыми уже ничего не видно — ни возможностей, ни пилота.

Он завладел левой рукой механика и, быстро прикасаясь пальцами к клавиатуре, принялся демонстрировать свое умение говорить об одном, а думать в это время совершенно о другом. В то время как круглые совиные глаза маршала скептически пробегали картины узлов и систем, его лицо и особенно необычайно подвижные губы вовсю изображали восторг некоего слабоумного лектора.

— Да-с, биоэлектронный мозг, или карлойд, — вещь, безусловно, нужная и полезная. Представим себе, что какой-то бестолковый пилот на планете класса Валентины попадает в многовекторный атмосферный поток с высокой концентрацией твердой составляющей — всякой наэлектризованной пыли, каменной мелочи — словом, с физическим стоком. Ни зги не видно, приборы врут как по писаному, дело плохо. Но наш пилот духом не падает — у него на борту есть карлойд, чей пращур некогда именовался автопилотом. Карлойд начинает анализировать локацию, инфракрасные и прочее, шарахаться от каждой песчинки и через минуту крепко задумывается о том, не перейти ли в унифакторный режим, и за этими раздумьями как-то незаметно врезается в первый попавшийся курятник, который по блоку информации совпал с его родным ангаром, после чего ученые мужи и жены громогласно удивляются — как это электронное оснащение авиации растет, а количество катастроф не снижается.

— Вот и будь пилотом, — заметил Эрликон.

— Не будь только дураком, — посоветовал Кромвель. — Ладно, принимаем такое решение. — Тут его мысль пришла в соответствие с речью. — Один дубляж отключаем намертво. Вертипорох, отвинти к чертовой матери все разъемы; я бы и второй отключил, но без него кибитка не поедет, поэтому пусть судейская коллегия впаивает в него блок-контроль, и перепрограммируем на звукозапись и воспроизведение — вот и будет патефончик.

— Стой, стой, — всполошился Вертипорох. — Как это — отвинтить, перепрограммировать? Жидкие биокристаллы?

— Вертипорох! — сказал Кромвель маршальским голосом.

— Я, — уныло отозвался механик. — Ничего себе… отвинтить…

— Отвинтишь, отвинтишь… Воткни-ка теперь движки.

Двигатели на Кромвеля впечатления не произвели.

— Все тот же пятиступенчатый пакет, «ял-скевенджер», дедушка английской авиации… С войны ничего нового не придумали. Гаси это кино, пошли подключаться к тренажеру.

Началась выматывающая круговерть подготовки. «Милану» разворотили брюхо, упрятали в трубы, оплели кабелями, обвешали датчиками, которых, сколько можно, Кромвель натащил в кабину, и Эрлен вылезал оттуда только поесть, да и то не всегда. Маршал чудил напропалую и никого в свои планы не посвящал; Эрликон попробовал было выяснить, в чем суть, но Дж. Дж. в ответ лишь посоветовал заниматься делом и не забивать голову чем не надо: «Ты пилот, твое дело — кнопки нажимать». Главный тренажер испытательной станции мог воссоздать прямо в самолете любую ситуацию в воздухе со всеми допустимыми и недопустимыми перегрузками во время фигур высшего пилотажа, и Эрлен ожидал, что теперь они начнут гонять элементы по программе, разбираясь, где сильные, где слабые места, но Кромвеля, похоже, волновало совсем другое. Он взялся мучить двигатели и приборы на бесчисленных переменах режима, прибавляя и убавляя обороты, остекленело таращась на колеблющиеся стрелки индикаторов. Они с Эрликоном часами сидели под фонарем с включенной блокировкой, вглядываясь в разнобой электронных сигналов, которые, кажется, что-то говорили Кромвелю — некоторые программы режимов он пропускал почти не глядя, иные прокручивал по десяти и более раз. Кривые он писал на компьютер и потом, в перерывах, просматривал еще и еще. По приказу маршала Вертипорох, набравшись храбрости, даже направился с претензиями к центральному мозгу Испытательной.