В Фарборо Кромвель заставил его летать на трех машинах («Хорошо, не одновременно», — мрачно шутил Эрликон): «Кранфилд А-1» — учебный самолет для отработки азов летного дела, как будто Эрлен был зеленым первогодком, «Тайгер-2000» — тренировочный аналог «Милана,» и, наконец, сам «Милан», когда его покидали муравьиные полчища техников и экспертов. «Наше дело, — твердил Дж. Дж., — ликвидация безграмотности». На практике это превращалось в сущую каторгу.
Каждое утро, ни свет ни заря, маршал гнал Эрлена на тренажер, где втолковывал, чего он хочет на этот раз, потом — на летное поле, и там по два, по три часа с перерывами старина «Кранфилд» выделывал такие штуки, что Баженов, Лабрада — тот, что пилотировал обиженный Кромвелем «Матадор», да и другие летчики, тренировавшиеся рядом, чесали в затылках и спрашивали себя, не зашел ли у их коллеги ум за разум. Впрочем, Эдгар, а за ним и многомудрый Такэда вдруг на некоторое время поддались этому гипнотизму и тоже пересели на «кранфилды». В результате пошел слух, что лидеры, глядя на Эрликона, с досады повредились рассудком и уж не знают, что бы такое выкинуть почуднее.
После полетов Эрликон снова шел на тренажер, и Кромвель наглядно разбирал совершенные ошибки, заставляя десятки раз проделывать одни и те же эволюции. Дальше — теоретические занятия, обед, общефизическая подготовка, ужин, сон. Сам же Кромвель успевал еще вместе с Вертипорохом заглядывать в самолет, вести переговоры с экспертами, судейской коллегией и Бэклерхорстом.
В это время «Шпигель-СП», младший родич «Интеллидженсера», писал так:
...«Описывая ситуацию накануне третьего этапа, невозможно перебрать с красками. Ушедшие в отрыв трое лидеров ныне практически недосягаемы для соперников, но вопрос стал еще острее: кто из трех? Эдгар Баженов — признанный мастер турнирной импровизации. Говорят, что там, где все пилоты знают десять уловок, Эдгар всегда придумает одиннадцатую. Он знаменит и своим бойцовским характером, однако его преследуют технические неполадки — „СААБ“ пока что показывает себя довольно ненадежной машиной и не может обеспечить превосходства над конкурентами.
„Мицубиси“, без сомнения, стал „гвоздем“ сезона. Столько технологических находок не привезла на мемориал ни одна компания. Однако Такэда Сингэн, во-первых, еще очень молод, во-вторых, по своему профилю он спортсмен скорее камерного, „кубкового“ стиля; специалисты отмечают отсутствие у него трассового опыта. Как-то он проявит себя среди вихревых столбов Валентины?
Эрлен Терра-Эттин, герой первого и второго этапов, несомненно, творит чудеса — как и парадоксальный военный самолет, на который его буквально в последнюю минуту посадил „Дассо“. По резерву тяги французская машина обходит датскую и японскую, но Терра-Эттин уже два раза испытывал судьбу. Если перед нами случай фантастического везения, то не изменит ли оно на третий раз?
Итак, на что же делать ставку? На характер Баженова, на техническое совершенство „Мицубиси“ или на счастье Эрлена Терра-Эттина?»
Нагрузки дали свои результаты. Уже в середине второй недели Эрликон хотя и с трудом, но выдерживал Кромвеля в среднем режиме на протяжении предполагаемого летного времени, однако же ясно ощущал, что в целом такой контакт ему не по силам. Покалывало сердце, частенько охватывала слабость, непонятно немела левая рука. Врач, просматривая его кардиограмму, сказал: «По-хорошему вас надо бы отстранить от полетов уже сейчас. Во всяком случае, соизмеряйте, молодой человек, соизмеряйте…» Но Эрлен не желал соизмерять. Он истово вычерпывал себя до дна, не оглядываясь на ресурсы, отпущенные природой.
Тем пасмурным вечером, когда Эрликон, посмеиваясь над собой, принялся за полупустую пачку «Данхилла», они закончили пораньше, полет был последним в программе, и Вертипорох остался загонять «Тайгер» в ангар, а Эрлен с Кромвелем на аэродромном джипе поехали ужинать.
Трапезы, по крайней мере, ужины, по стародавнему обычаю, были совместными. Еду дневную — все эти витамины, анаболики, протеины и углеводные загрузки — каждый принимал индивидуально и строго секретно. Дж. Дж. в этом плане усердствовал особо и сверх всего пичкал Эрликона какой-то невероятной заказной смесью из сорока трав. Но вечером было принято собираться в так называемом Верхнем зале дома, и компания возникала самая пестрая — менеджеры, техники, врачи и даже юристы. Администрация гордилась тем, что за весь сезон сюда не удалось пробраться ни одному репортеру.
Пилоты держались особняком, они то прибывали, то убывали, и костяк составляли четверо — Эрлен, Эдгар Баженов, Ли Лабрада — пилот «Матадора» и Такэда Сингэн, вечно молчащий, но исправно поддерживающий компанию. Пятым был, естественно, Кромвель, но об этом знали только он сам да Эрликон. Ли и Такэда пострадали от маршальских бесчинств во время второго этапа, но если Сингэн благородно негодовал и здоровался с Эрленом весьма холодно, то Лабрада, будучи вдвое старше, благожелательно усмехался и смотрел на обидчика словно на неразумное дитя.
Сам Эрликон этих сборищ не любил, поскольку любое общение было для него трудом, а Дж. Дж., напротив, развлекался беседами и сожалел лишь о том, что не имеет возможности усесться на председательское место в готическое кресло и открыто поучать все общество. Однако и без всякого кресла, устами Эрлена, маршал постоянно вставлял свои издевательства и парадоксы — Эрликона это изводило, но он был вынужден признать, что его компанейский рейтинг заметно поднялся.